в числе которых, вполне возможно, были и те, кто никак не ожидал, что им выпадет доля погибнуть под Дубосековом под огнем героев-панфиловцев.

Но и Клочков едва ли мог предположить, что сюда, на родные ему земли, никогда уже более не вернется.

Пройдет всего чуть больше года, и он начнет свой легендарный у Дубосекова бой за судьбы Москвы. Защищая всю свою необъятную Родину, он защищал и Вольск. План «Барбаросса», этот зловещий замысел уничтожения нашей страны, обозначил даже небольшой волжский городок, в имени которого столь явственно, как мне отчего-то кажется, читается «воля». Он стоял на самой кромке линии, проведенной по фашистским картам для новых, взлелеянных в бредовых мечтах границ рейха, которая должна была бы идти от Архангельска до Волги.

Из отступлений в прошлое и будущее, как эпилог

Немало уже узналось о становлении и возмужании будущего политрука. Но никак не расстаться с ним. Есть еще некоторые важные дополнения к его портрету…

Из рассказов сестры Таисии о жизни Клочкова на Алтае: «Однажды так для нашей мамы все сгустилось мрачнее мрачного, что совсем руки опустились. Пришла домой, присела и давай плакать… На стол нечего собрать, нечем накормить детей-то. А Вася, других дома не оказалось, стал успокаивать ее. „Только, — говорит, — не плакать. Я уже заметил, что тут недалеко лоза растет. Буду плести корзины и продавать“. И верно, научился постепенно и наплел хороших корзин. Лозу очистит, а когда сплетет, подкрасит корзинку — смотреть любо. Меняли их на просо и картошку».

Из рассказов алтайских друзей В. Г. Клочкова: «Нам, комсомольцам, коммунисты очень доверяли. Это потому, что молодой Советской власти, как думаю, нужна была крепкая опора. Вот мы все и старались. Понимали, что без комсомольцев не обойтись…»

Из рассказов о работе В. Г. Клочкова на посту первого заместителя управляющего трестом столовых и ресторанов в Алма-Ате: «По предложению Василия Георгиевича в городе были намечены и начали осуществляться большие планы по реконструкции предприятий общественного питания, изменению его технического оснащения, а также организации учебы работников треста».

Из рассказов полкового комиссара А. Л. Мухамедьярова: «Я убежден, что Клочков как политрук рос и формировался в прекрасных условиях. Он действительно рос на глазах. Не надо думать, что прямо с момента, когда надел военную форму, стал он сразу же абсолютно готовым политработником. Вся атмосфера в дивизии помогала ему разворачивать свои способности, на которые — это уж точно! — он был так богат и которые были в нем щедро заложены всей предшествующей жизнью…»

Из письма В. Г. Клочкова сестре в Комсомольск-на-Амуре, написанного по дороге на фронт: «…Достаточно уступать нашей территории. Уж больно мне хочется побывать там, где Гитлеру напишут эпитафию „Собаке — собачья смерть“».

Из представления начдива И. В. Панфилова командарму К. К. Рокоссовскому: «В боях в районе Русская Болотица 4.10.41 г. тов. Клочков показал себя волевым и ответственным руководителем. Своим примером он увлекал в бой бойцов и командиров, в результате чего рота успешно выполнила данное ей задание».

Из письма В. Г. Клочкова жене и дочери: «Долго не писал вам потому, что несколько дней подряд были жаркие боевые дни… Нахожусь в 120 километрах от Москвы на запад. Враг прет, как бешеная собака, и не считается ни с чем. Мы закрепились и отбиваем его яростные атаки…»

Из записей переговоров командующего группой армий «Центр» с главнокомандующим сухопутных войск фашистской Германии:

«— Положение критическое. Я бросаю в бой все, что у меня есть, но у меня нет войск, чтобы окружить Москву.

— Фюрер уверен, что русские находятся на грани краха… Когда же этот крах станет реальностью?

— Что вы спрашиваете? Неужели вы не знаете, что здесь творится?»

Из запомнившихся И. Шадрину, соратнику по последнему бою, выкриков политрука: «Ребята, не тушеваться! Ведь мы с вами красноармейцы…»

Из письма командира и комиссара полка семье Героя: «…Вместе с Вами, дорогая Нина Георгиевна, мы разделяем скорбь по поводу преждевременной смерти Вашего мужа и нашего боевого товарища, светлый образ которого навеки остается в наших сердцах.

Весь многомиллионный советский народ никогда не забудет 28 героев, самоотверженно защищавших Москву от орд немецких захватчиков. Душой этих героев и их командиром был Василий Георгиевич Клочков…

Теперь он представлен к высшей правительственной награде — ордену Ленина с присвоением звания Героя Советского Союза».

Когда работал над хроникой о Василии Клочкове — так уж получилось несопоставимо на первый взгляд, — потянуло в чтение поэзии Гавриила Державина. Стихотворение «На взятие Измаила»… Полтора века отделяют время, запечатленное им, — русско-турецкую войну — от времени войны с фашизмом. Как все — исторически — несоизмеримо! И вдруг западают в душу — надолго — несколько возвышенных строк о героях и героическом. Этими строками, которые всей своей чеканно-красивой сутью устремлены к потомкам, в будущее, и захотелось закончить хронику становления героя-политрука:

А слава тех не умирает,

Кто за отечество умрет…

…Времен в глубоком отдаленьи

Потомство тех увидит тени,

Которых мужествен был дух.

Хроника шестая

Этот человек оставил и нам, своим современникам, и, уверен, потомкам наказ, как жить и во имя чего жить, не только примером личного подвига и Делом, которому отдал себя, но тоже и Словом.

Он получал десятки заданий газет и журналов и тысячи писем. Все они ждали в ответ слова.

Писали соотечественники: «Редакция газеты „Молодой целинник“, первый номер которой вышел ровно месяц тому назад, в марте 1961 года, в Целинном крае Казахстана, просит прислать телеграмму с краткими хотя бы пожеланиями героям-целинникам, осваивающим землю, ставшую теперь стартом Вашего героического взлета».

Письма от иностранцев — из Болгарии: «Мы никогда не забудем 12 апреля 1961 года. Скоро у нас Неделя русского языка. К ней мы готовим выставку „Наши советские друзья“ и стенгазету „Великий язык наших друзей“»…

Из Канады: «Что бы Вы посоветовали человеку, находящемуся на жизненном перепутье и готовящемуся принять важное для себя решение? Мне бы очень хотелось получить Ваш совет, совет опытного человека, живущего в новой стране. Вот мой первый вопрос…»

На его письменный стол ложились среди иных прочих и такие документы, как издательский договор.

Всегда были просьбы: «Готовится важное комсомольское мероприятие. Мы надеемся на Ваше выступление…»

Космический комсомолец

Шум лесной оглушил, едва отстреляли под нетерпеливыми захлопами автомобильные дверцы и водители выключили моторы.

Скрипко всхрустывал на студеном воздухе снег, когда пошли